Неточные совпадения
Вулич шел один по
темной улице; на него наскочил пьяный казак, изрубивший свинью, и, может быть, прошел бы мимо, не заметив его, если б Вулич, вдруг остановясь, не сказал: «
Кого ты, братец, ищешь?» — «Тебя!» — отвечал казак, ударив его шашкой, и разрубил его от плеча почти до сердца…
Гости, выпивши по рюмке водки
темного оливкового цвета, какой бывает только на сибирских прозрачных камнях, из которых режут на Руси печати, приступили со всех сторон с вилками к столу и стали обнаруживать, как говорится, каждый свой характер и склонности, налегая
кто на икру,
кто на семгу,
кто на сыр.
Чувство умиления, с которым я слушал Гришу, не могло долго продолжаться, во-первых, потому, что любопытство мое было насыщено, а во-вторых, потому, что я отсидел себе ноги, сидя на одном месте, и мне хотелось присоединиться к общему шептанью и возне, которые слышались сзади меня в
темном чулане. Кто-то взял меня за руку и шепотом сказал: «Чья это рука?» В чулане было совершенно темно; но по одному прикосновению и голосу, который шептал мне над самым ухом, я тотчас узнал Катеньку.
Девочки выбежали, и мы отправились на верх. Не без спору решив,
кому первому войти в
темный чулан, мы уселись и стали ждать.
Положимте, что так.
Блажен,
кто верует, тепло ему на свете! —
Ах! боже мой! ужли я здесь опять,
В Москве! у вас! да как же вас узнать!
Где время то? где возраст тот невинный,
Когда, бывало, в вечер длинный
Мы с вами явимся, исчезнем тут и там,
Играем и шумим по стульям и столам.
А тут ваш батюшка с мадамой, за пикетом;
Мы в
темном уголке, и кажется, что в этом!
Вы помните? вздрогнём, что скрипнет столик,
дверь…
— Лечат?
Кого? — заговорил он громко, как в столовой дяди Хрисанфа, и уже в две-три минуты его окружило человек шесть
темных людей. Они стояли молча и механически однообразно повертывали головы то туда, где огненные вихри заставляли трактиры подпрыгивать и падать, появляться и исчезать, то глядя в рот Маракуева.
По площади ползали окровавленные люди, другие молча подбирали их, несли куда-то; валялось много шапок, галош; большая серая шаль лежала
комом, точно в ней был завернут ребенок, а около ее, на снеге —
темная кисть руки вверх ладонью.
— По мужу. Истомина — по отцу. Да, — сказал Долганов, отбрасывая пальцем вправо-влево мокрые жгутики усов. —
Темная фигура. Хотя —
кто знает? Савелий Любимов, приятель мой, — не верил, пожалел ее, обвенчался. Вероятно, она хотела переменить фамилию. Чтоб забыли о ней. Нох эйн маль [Еще одну (нем.).], — скомандовал он кельнеру, проходившему мимо.
Светлые его волосы свалялись на голове
комьями овечьей шерсти; один глаз затек
темной опухолью, а другой, широко раскрытый и мутный, страшно вытаращен. Он был весь в лохмотьях, штанина разорвана поперек, в дыре дрожало голое колено, и эта дрожь круглой кости, обтянутой грязной кожей, была отвратительна.
Зарево над Москвой освещало золотые главы церквей, они поблескивали, точно шлемы равнодушных солдат пожарной команды. Дома похожи на
комья земли, распаханной огромнейшим плугом, который, прорезав в земле глубокие борозды, обнаружил в ней золото огня. Самгин ощущал, что и в нем прямолинейно работает честный плуг, вспахивая
темные недоумения и тревоги. Человек с палкой в руке, толкнув его, крикнул...
Прищурясь, он посмотрел в
темный угол комнаты, казалось — он припоминает:
кто там, в Томске, у его жены? Припомнил...
Остаток вечера он провел в мыслях об этой женщине, а когда они прерывались, память показывала
темное, острое лицо Варвары, с плотно закрытыми глазами, с кривой улыбочкой на губах, — неплотно сомкнутые с правой стороны, они открывали три неприятно белых зуба, с золотой коронкой на резце. Показывала пустынный кусок кладбища, одетый толстым слоем снега, кучи
комьев рыжей земли, две неподвижные фигуры над могилой, только что зарытой.
Основания никакого к такому заключению со стороны Натальи Фаддеевны не было, никто ни на
кого не восставал, даже кометы в тот год не было, но у старух бывают иногда
темные предчувствия.
Действительно,
темная фигура, прислонясь лбом к стеклу, глядела в полутьму улицы, как бы спрашивая: «
Кто там? Чего мне ждать?
Кто придет?»
Этому чиновнику посылают еще сто рублей деньгами к Пасхе, столько-то раздать у себя в деревне старым слугам, живущим на пенсии, а их много, да мужичкам, которые то ноги отморозили, ездивши по дрова, то обгорели, суша хлеб в овине,
кого в дугу согнуло от какой-то лихой болести, так что спины не разогнет, у другого
темная вода закрыла глаза.
И когда совсем готовый, населенный и просвещенный край, некогда
темный, неизвестный, предстанет перед изумленным человечеством, требуя себе имени и прав, пусть тогда допрашивается история о тех,
кто воздвиг это здание, и так же не допытается, как не допыталась,
кто поставил пирамиды в пустыне.
Соболья шапочка на голове у нее тоже превратилась в
ком снега, но из-под нее вызывающе улыбалось залитое молодым румянцем девичье лицо, и лихорадочно горели глаза, как две
темных звезды.
Хиония Алексеевна замахала руками, как ветряная мельница, и скрылась в ближайших дверях. Она, с уверенностью своего человека в доме, миновала несколько комнат и пошла по
темному узкому коридору, которым соединялись обе половины. В темноте чьи-то небольшие мягкие ладони закрыли глаза Хионии Алексеевны, и девичий звонкий голос спросил: «Угадайте
кто?»
Мир изначально предстоит германцу
темным и хаотическим, он ничего не принимает, ни к чему и ни к
кому в мире не относится с братским чувством.
Кто написал гениальную хулу на Христа «об Иисусе Сладчайшем и о горьких плодах мира»,
кто почувствовал
темное начало в Христе, источник смерти и небытия, истребление жизни, и противопоставил «демонической» христианской религии светлую религию рождения, божественное язычество, утверждение жизни и бытия?
В этой стихии есть
темное вино, есть что-то пьянящее и оргийное, и
кто отведал этого вина, тому трудно уйти из атмосферы, им создаваемой.
К самому же Федору Павловичу он не чувствовал в те минуты никакой даже ненависти, а лишь любопытствовал почему-то изо всех сил: как он там внизу ходит, что он примерно там у себя теперь должен делать, предугадывал и соображал, как он должен был там внизу заглядывать в
темные окна и вдруг останавливаться среди комнаты и ждать, ждать — не стучит ли
кто.
Ходили
темные слухи, что состоял он когда-то у кого-то в камердинерах; но
кто он, откуда он, чей сын, как попал в число шумихинских подданных, каким образом добыл мухояровый, с незапамятных времен носимый им кафтан, где живет, чем живет, — об этом решительно никто не имел ни малейшего понятия, да и, правду сказать, никого не занимали эти вопросы.
В свою очередь Чертопханов медленно выбрался из оврага, достиг опушки и поплелся по дороге домой. Он был недоволен собою; тяжесть, которую он чувствовал в голове, в сердце, распространилась по всем членам; он шел сердитый,
темный, неудовлетворенный, голодный, словно
кто обидел его, отнял у него добычу, пищу…
Вдруг впереди меня послышался треск сучьев, и вслед за тем я услыхал чьи-то шаги. Кто-то шел мерной тяжелой походкой. Я испугался и хотел было уйти назад, но поборол в себе чувство страха и остался на месте. Вслед за тем я увидел в кустах какую-то
темную массу. Это был большой медведь.
Когда я в первый раз познакомился с Евангелием, это чтение пробудило во мне тревожное чувство. Мне было не по себе. Прежде всего меня поразили не столько новые мысли, сколько новые слова, которых я никогда ни от
кого не слыхал. И только повторительное, все более и более страстное чтение объяснило мне действительный смысл этих новых слов и сняло
темную завесу с того мира, который скрывался за ними.
Завсегдатаи «вшивой биржи». Их мало
кто знал, зато они знали всех, но у них не было обычая подавать вида, что они знакомы между собой. Сидя рядом, перекидывались словами, иной подходил к занятому уже столу и просил, будто у незнакомых, разрешения сесть. Любимое место подальше от окон, поближе к
темному углу.
Запрещение гимназистам посещать клуб было, кажется, их единственным практическим результатом. Впрочем, однажды, в самом центре города, у моста, починали фонарь. Несколько раз в
темные вечера в честь гласности горел огонек… Это было все-таки торжество. Каждый,
кто проходил мимо этого фонаря глухою ночью, думал: «А! пробрал их трубниковский корреспондент».
Кому случилось хоть раз хоронить близкого или знакомого человека, тот навсегда запоминал
темное старое распятие, торжественно высившееся у самого поворота на кладбище, и вся окружающая местность получила от него свое название: о нас так и говорили, что мы живем в доме Коляновских, «около старой фигуры».
Только, Парамон Ферапонтыч, насчет приданого-то
кто кого обманет, — дело темное-с.
Стоя в стороне от практической сферы, додумались они до прекрасных вещей; но зато так и остались негодными для настоящего дела и оказались совершенно ничтожными, когда пришлось им столкнуться кое с чем и с кое
кем в «
темном царстве».
Только приказчик Лазарь Подхалюзин, связанный каким-то
темным неусловленным союзом с своим хозяином и готовящийся сам быть маленьким деспотом, стоит несколько в стороне от этого страха, разделяемого всяким,
кто вступает в дом Большова.
Кто сумеет бросить луч света в безобразный мрак этой непостижимой логики «
темного царства»?
Приложите то же самое к помещику, к чиновнику «
темного царства», к
кому хотите, — выйдет все то же: все в военном положении, и никого совесть не мучит за обман и присвоение чужого оттого именно, что ни у
кого нет нравственных убеждений, а все живут сообразно с обстоятельствами.
«Хорошо, — сказала она, и глаза ее
потемнели, — я вижу, что я здесь лишняя! знаю,
кто меня отсюда гонит, с родового моего гнезда.
— Так, родимый мой… Конешно, мы люди
темные, не понимаем. А только ты все-таки скажи мне, как это будет-то?.. Теперь по Расее везде прошла по хрестьянам воля и везде вышла хрестьянская земля,
кто, значит, чем владал: на, получай… Ежели, напримерно, оборотить это самое на нас: выйдет нам земля али нет?
Случалось, встретясь с нею в
темных переходах коридора, и полюбезничать — она многих из нас знала, да и
кто не знал Лицея, который мозолил глаза всем в саду?
— У
кого это мы были? — спрашивал Арапова Розанов, выходя из-под
темной арки на улицу.
— Но тот грамотный, который за вас прикладывал руку, тот не
темный; пусть бы он прочел вам! — возразил Вихров. —
Кто тут рукоприкладствовал за всех, — какой-то Григорий Федосеев?
Большинство составляло какие-то
темные, потертые личности в отличных дорожных костюмах;
кто они и что — вероятно, не открыть никаким химическим анализом, никаким самым тщательным микроскопическим исследованием.
И народ бежал встречу красному знамени, он что-то кричал, сливался с толпой и шел с нею обратно, и крики его гасли в звуках песни — той песни, которую дома пели тише других, — на улице она текла ровно, прямо, со страшной силой. В ней звучало железное мужество, и, призывая людей в далекую дорогу к будущему, она честно говорила о тяжестях пути. В ее большом спокойном пламени плавился
темный шлак пережитого, тяжелый
ком привычных чувств и сгорала в пепел проклятая боязнь нового…
Известно и даже за аксиому всеми принято, что знание освещает не только того,
кто непосредственно его воспринимает, но, через посредство школы, распространяет лучистый свет и на
темные массы.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько
темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали:
кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
Удар для самолюбия Крапчика был страшный, так что он перестал даже выезжать в общество: ему стыдно было показаться
кому бы то ни было из посторонних на глаза; но гнев божий за все
темные деяния Петра Григорьича этим еще не иссяк, и в одно утро он получил письмо от Катрин, надписанное ее рукою и запечатанное.
— На
кого ты руку поднял? — неожиданно напустился он на меня, широко разевая рот, в котором уже не было ни одного зуба и который вследствие этого был скорее похож на зияющую
темную впадину, чем на рот.
Стали расходиться. Каждый побрел домой, унося с собою
кто страх,
кто печаль,
кто злобу,
кто разные надежды,
кто просто хмель в голове. Слобода покрылась мраком, месяц зарождался за лесом. Страшен казался
темный дворец, с своими главами, теремками и гребнями. Он издали походил на чудовище, свернувшееся клубом и готовое вспрянуть. Одно незакрытое окно светилось, словно око чудовища. То была царская опочивальня. Там усердно молился царь.
Собака выла — ровно, настойчиво и безнадежно спокойно. И тому,
кто слышал этот вой, казалось, что это стонет и рвется к свету сама беспросветно-темная ночь, и хотелось в тепло, к яркому огню, к любящему женскому сердцу.
— Что вам угодно, почтенный? Псалтири следованные и толковые, Ефрема Сирина книги, Кирилловы, уставы, часословы — пожалуйте, взгляните! Иконы все, какие желаете, на разные цены, лучшей работы,
темных красок! На заказ пишем
кого угодно, всех святых и богородиц! Именную, может, желаете заказать, семейную? Лучшая мастерская в России! Первая торговля в городе!
Иногда эти и подобные мысли сгущались
темною тучей, жить становилось душно и тяжко, а — как жить иначе, куда идти? Даже говорить не с
кем, кроме Осипа. И я все чаще говорил с ним. Он выслушивал мою горячую болтовню с явным интересом, переспрашивал меня, чего-то добиваясь, и спокойно говорил...
Под горою появился большой белый
ком; всхлипывая и сопя, он тихо, неровно поднимается кверху, — я различаю женщину. Она идет на четвереньках, как овца, мне видно, что она по пояс голая, висят ее большие груди, и кажется, что у нее три лица. Вот она добралась до перил, села на них почти рядом со мною, дышит, точно запаленная лошадь, оправляя сбитые волосы; на белизне ее тела ясно видны
темные пятна грязи; она плачет, стирает слезы со щек движениями умывающейся кошки, видит меня и тихонько восклицает...